Бывает так, что в глубине глотки просыпается обида.
Просыпается несоответствие, крик о помощи и несправедливости, крик: "Дайте!", крик: "Ну почему?!"...
Криков много.
И начинаешь думать, и правда, черт возьми, а почему?
Я устал, все устали. Мне не до мнгоих, многим не до меня - казалось бы, что тут еще объяснять, все понятно. Но обида не исчезает. Ладно, на вопрос "Кто виноват?" не ответишь, ибо все виноваты, есть еще второй извечный русский вопрос: "Что делать?"
И что же все таки делать?
Нужны ли мне вообще люди? С одной стороны, нет, не нужны. Мне хорошо одному, мне хорошо с людьми, с которыми меня почти ничего не связывает - нам весело вместе - и ладно, никто никому не должен, никто ни за кого не в ответе. Я могу появляться и исчезать, могу мотаться по стране, если захочу. С другой стороны, почему я тогда так переживая мелкие обиды от близких друзей, или когда я чем-то виноват перед ними, тоже немного, но мне становится здорово плохо. Почему мне так не хватает тех людей, которые у меня были - только ли потому, что они в прошлом, или еще потому, что их я ценил больше, им я мог доверять, спросить совета или поспорить? Потому что общение было ненатянутым? Не знаю, не знаю, не знаю. Почему я так стремлюсь к людям, которым могу довериться?
Я - homo publicus, моя жизнь у всех на ладони, я не скрываю переживаний или происшествий. Однако же, зачем мне это? Зачем быть плясуном для других, зачем делать из себя реалити-шоу? Ооо, сколько вопросов накопилось.
Это все - для себя. Потому что я еще не нашел свое дело, потому что соскучился по человеческому теплу, тому, которое безусловное. Когда я - это не моя техника, не мои знания и возможность посоветовать, а когда я - это я, я как человек. Когда я нужен такой кому-нибудь. Таких людей очень-очень мало. Я боюсь быть навязчивым, даже не то, что боюсь - мне дискомфортно от мысли, что я могу быть навязчив. И я веду себя неестественно, если навязываю свое общество.
И хочется порой встать так и взвыть на луну - люди-люди, что ж я вам такое сделал, что не осталось почти тех, которым я важен не материально, а духовно. И тут с холодной четкостью приходят ответы - этого так обидел, эту - так, с этим не получится общаться, потому что он ближе к обиженному, чем ко мне, с этой - так же... Остаются немногие, и каждая обида между ими и мной ранит сильно-сильно, и кажется, что они уходят, удаляются. Я держу нос высоко, я убеждаю себя, что могу разбрасываться людьми - они ведь не нужны мне. Но внутри себя я накрываю их руками, словно цветы зимой, отогреваю, прошу побыть со мной еще немного.
Отшучиваясь, что женщина - очень полезная вещь в хозяйстве, я ведь знаю, что я дорожу этой самой женщиной. Очень дорожу. И несмотря на пренебрежительные слова, отношусь-то я совсем иначе. Вот она - вторая сторона цинизма. Потому что прячешь истинные чувства, выставляя на поверхность кривоватую косоротую ухмылку.

"Пустяки, дело житейское,
Хитрожопое.
Будет еще и сажень в плечах,
И жопа с ручкой,
И ядреная вошь,
А также заведомая гундосая ложь,
О том как я вдрызг и брызг отравился кривой окаянной усмешечкой,
Косоротой натужной ухмылочкой.
Если однажды вдруг меня не окажется вовсе,
в заповедной, заветной тарелке твоего праведного сновидения, знай:
Неуловимые мстители настигли меня." - Летов

Неуловимое одиночество настигло меня. Люблю. Вернусь. Ваш Вселенный идиот.